Неточные совпадения
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без
крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он
велел кликнуть кузнеца. Надели мне
на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Часам к двум мы дошли до деревни Николаевки, в которой насчитывалось тогда 36 дворов. Отдохнув немного, я
велел Олентьеву купить овса и накормить хорошенько лошадей, а сам вместе с Дерсу пошел вперед. Мне хотелось поскорей дойти до ближайшей деревни Казакевичево и устроить своих спутников
на ночь под
крышу.
О дальнейшем не думалось; все мысли устремились к одному, взлететь над городом, видеть внизу огоньки в домах, где люди сидят за чайными столами и
ведут обычные разговоры, не имея понятия о том, что я ношусь над ними в озаренной таинственной синеве и гляжу оттуда
на их жалкие
крыши.
Между тем настал день, назначенный для судного поединка. Еще до восхода солнца народ столпился
на Красной площади; все окна были заняты зрителями, все
крыши ими усыпаны.
Весть о предстоящем бое давно разнеслась по окрестностям. Знаменитые имена сторон привлекли толпы из разных сел и городов, и даже от самой Москвы приехали люди всех сословий посмотреть, кому господь дарует одоление в этом деле.
Эта лестница, которую я увидел, выглянув в окно,
вела под
крышу дома, проходя наискось вверх стены, и
на небольшом расстоянии под окном имела площадку.
Яков
вёл себя понятнее: бегал по корпусам, ласково поглядывал
на девиц, смотрел с
крыши конюшни
на реку, когда там, и обеденное время, купались женщины.
Мы еще раз напились перед сном чаю, запасли хвороста и сухих сучьев для топки очага и отправились в балаган. Лежа
на своей зеленой постели и задыхаясь от дыма, мы продолжали
вести страшные рассказы. Каждый припоминал что-нибудь подходящее: «А вот с моим дядей был случай…» Но догорел огонь
на очаге, понемногу вытянулся в дыру, проделанную в
крыше вместо трубы, дым, и мы начали засыпать. Вдруг спавшая у наших ног собака глухо заворчала. Мы поднялись все разом.
Станет она «падать» или «заваливаться», идучи
на водопой, — ее всё еще поднимают и
ведут до дому, «поддерживают» и опять «
крышей воспитывают».
Кругом все разрушается. Амбары покосились,
крыша риги провисла. Старенький старичок Степан Рытов
ведет на поводу слепого мерина, запряженного в бочку, и шамкающим голосом повторяет...
У первого господского амбара дорога раздваивалась: одна ветвь шла прямо и исчезала в вечерней мгле, другая —
вела вправо к господскому дому. Офицеры повернули вправо и стали говорить тише… По обе стороны дороги тянулись каменные амбары с красными
крышами, тяжелые и суровые, очень похожие
на казармы уездного города. Впереди светились окна господского дома.
Они наняли довольно большой дом особняк, одноэтажный, окрашенный серой краской, с зеленой железной
крышей и такого же цвета ставнями
на семи окнах по фасаду, с обширным двором, куда выходил подъезд с громадным железным зонтом к которому
вели ворота с деревянными, аляповато выточенными львами, окрашенными, как и самые ворота, в желтую краску.